Обсесия в мастерской

Автор типологии характеров Юнг видимо был прав: по своей природе мы словно детали “пуззли” более или менее подходим друг другу. С первой встречи с Рамуне мы почуствовалы обоюдную симпатию и дополнение. Был зимний вечер, за окном нависала тьма, но я почему-то не включила большой лампы. Невысокого роста, примерно 25-ти лет, чем-то напоминающая медвежонка, маленькими глазками она напряженно смотрела на меня из темноты. Что-то словно повисло в пространстве. Рамуне начала говорить. Ее голос…Он был такой чуткий, осторожный, словно каждую секунду она боялась кого-то испугать и хотела выразить слово еще точнее, еще искреннее. Она полостью верила, что я не буду ее осуждать.

По дороге с работы домой я чувствовала настоящее терапевтическое вдохновение: я помогу этому хрупкому существу, мы раскроем тайны и очистим раны!

То, что я услышала от нее, было достойно пера писателя. Закончив учебу несколько лет назад, закрывшись в мастерской одна с мужем, она с утра до вечера лепила элитные керамические изделия. Не отлучаясь друг от друга дальше, чем на метр, они там и жили.

– Мне ничего больше не надо, только работа!

– Ни отдыха, ни детей?

– Нет, это мешало бы работе. Я стремлюсь к минимализму. И в работе, и в жизни не должно быть ничего лишнего, только совершенно чистая форма.

Красивая мысль! Уделять энергию самому важному, основной страсти – прекрасно. Но ее минимализм казался подозрительным. Эти двое не имели даже своего туалета, а ели за маленьким столиком около большого рабочего стола, обклеенного глиной. Если бы не художники, которые снимали помещения рядом и постоянно напрашивались в гости, это пара, по-видимому, полностью оставила бы человеческое общество.

Она надеялась, что я посмотрю пронзительным взглядом и ее «исправлю». Но не было ясно, что «править»»: она жаловалась на усталость, напряжение, постоянные мысли о детстве. Это был странный симптом. Работая с глиной, она видела образы из детства словно застрявшие пленки диапозитива и на самом деле находилась не в своей мастерской, а именно там. Она выросла в деревне. Отца не видела давно. Будучи подростком, когда отец оставил семью, она с ним еще иногда встречалась, а 5 лет назад решительно прекратила отношения.

– Мне не очень понравилась его новая жена… он все критиковал моего мужа

– Расскажи о нем больше.

– Я была ребенком отца. Отец мне казался таким умным, много со мной занимался. Хотя я его боялась, словно солдат выполняла его команды и всегда угадывала, чего он хочет.

– Ты и сейчас как солдат.

– Но мне нравится работать!

Она не понимала, о чем я говорю, просто не знала, что такое отдых. От напряженных попыток ее понять у меня звенело в голове: безжалостное распрощание с отцом и это чуткое милое существо, сидящее напротив меня, – эти два явления «не склеивались» у меня в единую картину. Еще более странной казалась ее мать.

– О матери даже не могу думать, сразу тошнит… В детстве она со мной даже не разговаривала. И сейчас она позвонит, что-нибудь спросит, я начинаю рассказывать, она сразу меня прерывает и я понимаю, что ей совсем неинтересно. Она словно мышь все шныряет по дому, даже ее движения как у зверя. Ей важны только вещи, деньги. Звонит, чтобы похвастаться соседям, что она хорошо ладит с детьми. Нед могу заставить себя с ней встретиться и это меня мучает. А может я и сама такая же, как и она?

– Ты чувствуешь давление общества, что надо любить мать? Может было бы достаточно просто чувствовать обязанность?

– Вы думаете, что я действительно не поступаю с ней плохо? – она просветлела, словно ей только что был отпущен огромнейший грех.

Ее мать, словно услышав, о чем мы говорим, звонила все реже, а я постепенно знакомила клиентку с отдухом и чувствами. Начали с самых легких занятии: пойти погулять, посмотреть телевизор. Ей это трудно давалось, но она была усердная ученица.

Она ждала встреч. Да что там ждала! Она смотрела на меня такими глазами,  казалось, что меня съест.

– Ваши слова как будто входят в меня, для их усвоения не нужны никакие усилия. Потом все так легко воплощать в жизнь!

Сначала я радовалась. Такое вовлечение – лучшее, чего может ожидать терапевт:  изменения происходят совсем беспрепятственно. Но понемногу стало казаться, что сама терапия начинает напоминать болезнь.

– Не следовало ли бы немного снизить темп, отдохнуть? Может пропустим одну встречу?

– Нет-нет, я живу от встречи до встречи!

– Скажи, как чувствуешь себя рядом со мной? Кого я тебе напоминаю?

– Ну может хорошего и умного преподавателя, я с ними всегда отлично ладила, может немного мужа…

Хотя она и была искренне вовлечена в терапию, ее самочувствие не улучшалось, а ухудшалось. Видя как она сидит на стуле, я вспоминала детскую игру, когда надо внезапно застыть в той позе, в которой находишься в данный момент. Она впивалась в меня глазами и не могла их отвести как загипнотизированная.

– Ты так напряжена… что с тобой?

– Даже не знаю…Со мной это всегда. Не могу расслабиться с того времени, как приехала в Вильнюс. Тогда было так тяжело, в столице так много ловкачей, поэтому мы ото всех и закрылись.

Все было совершенно не ясно.

– Сегодня хотела бы поговорить о деньгах. Почему мы не можем накопить на свое жилье? Ведь мы достаточно зарабатываем.

– Сколько и на что ты тратишь деньги?

– Пару сотен на одежду, на еду –около тысячи. Я много ем, ищу не калорийные продукты. На гигиену – может четыреста.

– четыреста? Сколько раз ты моешься?

– Я очень много потею…Каждый день надо мыться раза три. У меня очень чувствительная кожа рук, нужны хорошие кремы. Когда дотрагиваешься до какого-нибудь продукта, не знаешь, кто его трогал. А что?, – в этом она не видела ничего необычного.

Стало полностью ясно, от чего ее лечить. Тревога и напряжение словно сдавленная пружина растаскивали это чуткое существо и она постоянно прыгала к крану и обратно.

– Возможно, тебе будет трудно в это поверить, но люди моются гораздо реже. Это невроз навязчивых состояний.

– Неужели другие люди, прикоснувшись к пачке масла, не моют рук? Мой муж тоже много моется. Хотя когда приходим в гости, все спокойно сидят за столом, а я все бегаю к умывальнику.

Казалось, что за работу и мытье она держится как за спасателный круг, словно на нее постоянно смотрит большая, сковывающая опасность. Если отпустит – случится нечто непоправимое.

Пришло время проверить основную гипотезу.

– Ты никогда не говоришь о муже…

– Так ведь все хорошо. Он такой умный, мы как кулак, все делаем вместе, я понимаю дружбу только как полную отдачу. В детстве родители не разрешали мне никуда уходить со двора. В одиночестве было бы так пусто, так страшно…

– А когда тебе с ним бывает труднее?

– Ну он иногда злится, долго ругается. Например, в понедельник мы ехали на велосипедах и я нарушила правила движения, он пол дня не мог успокоиться. Мне кажется, что он не доверяет людям. Еще он часто на кого-нибудь ругается, не на меня, но мне от этого бывает очень плохо.

– Может имеешь его фотографию?

С экрана телефона сурово и подозрительно смотрел чувственный брюнет. Внезапно мне вспомнилась одна пара клиентов. Та женщина в совершенстве приспособилась к мужу, страдала от навязчивых мыслей и все дальше уходила в свою скорлупу, а муж, будучи неспособным до нее достучаться, постоянно на нее нападал. Однажды эта ситуация лопнула: он нашел любовницу, а она, узнав о неверности мужа, разъярела словно ведьма и выздоровела ото всех неврозов. Я рассказала об этом своей клиентке. Она слушала очень заинтересованно.

На следующей встрече через окно я заметила, что она приходит по-другому.

– Со мной что-то произошло – мы с мужем начали спорить. Чтобы вы знали, как мне полегчало!  Словно исчезло что-то тяжелое, что долго висело в воздухе.

Через три месяца терапия в конце концов дала результат.

Мы все иногда накапливаем гнев, но как суметь поглотить его так, что даже сам об этом не узнал бы? Такое натуральное чувство как гнев может искоренить только очень мощная сила – человеку должно грозить само небытие. Так и случилось бы,  если бы ее оставил отец. Когда  начинаются разногласия, опекуна следует любить еще больше. Может поэтому ей так легко жить по чужим правилам? Она идеализирует и идеализирует, а враждебность все накапливается и накапливается. Мужа она «проглотила» со всеми его правилами, меня тоже. А если бы она разозлилась? Ой, было бы плохо! Родители уже уничтожены, мощный гнев может снести все, даже терапию, лучше его держать за девятью замками.

Пришло время отпусков. Первый раз мы встретились после долгого перерыва.

– чувствую себя гораздо лучше. Может мне уже не нужна терапия? – она была непривычно решительна.

– Так сильно была нужна и уже ненужна? Хочешь меня бросить, как бросила отца?

– Я всегда решительно прекращаю отношения.

– Почему?

– Если уже появился дискомфорт, противоречие, что уже не склеишь – все равно либо я не буду доверять, либо мне не будут доверять.

Итак, правила обращения с гневом были высказаны ясно.

– может расскажи, что тебе не нравится здесь, у меня?

– Ну мне не очень нравится интерьер кабинета. Иногда вы, как и мой муж, не угадываете, что я чувствую. Также у меня вызывает подозрение то, что вы делаете так много работ. Можно ли тогда их выполнить хорошо?

Я раскрыла рот, чтобы это оспорить, но только вдохнула и выдохнула.

– Все же по правилам терапии, следует встретиться еще хотя бы один раз. Важно убедиться в том, действительно ли все разрешилось.

«чем больше она выздоравливает, тем меньше напоминает благодарного и послушного младенца», – подумала с горечью.

В следующий раз она выглядела по-другому – более счастливой, спокойной.

– Настроение такое…совсем неплохое. Больше общаюсь, но все равно не все хорошо; хорошо, что вы меня не отпустили. Позвонила мать, и мне опять начало сниться, что я на нее кричу. Но с мужем лучше – иногда заглядываюсь в окно и не слышу, что он говорит. Появилась такая странная вещь, как ощущение себя. Раньше муж во всем меня убеждал, а теперь я начала понимать, что у меня есть право чувствовать так, как  я чувствую, и все.

Оказывается вот что значил минимализм – избавиться от постоянно поглощаемых  чужих мыслей и чувств!

– Я стала видеть, как неуютно мой муж чувствует себя рядом с людьми: они быстро его нервируют, он начинает препираться. Сам говорит, что, если бы мог, так никуда не шел бы.

– Если он действительно решил бы так поступить, то накликал бы на себя болезнь. Можешь ему это передать.

– Неужели? Я видела, что никто так не делает, но думала, что это нормально. Только сейчас эта им созданна тюрьма меня все больше угнетает, все больше хочется общаться, путешествовать…

– Можно мне опять придти через неделю? На этой неделе я прочитала книгу «Драма талантливого ребенка» о людях, которые  помешанны на достижениях. Читала и все бремя плакала, все про меня. Я хочу покупать только совершенные вещи, работать совершенно, неважно, что ничего другого не успеваю. Мне даже самой страшно, как страшно могу недооценивать людей…Родители заставляли меня все делать наилучшим образом, никому не было интересно, что я чувствую. Пишут, что и мои дети могут быть такими. Я постоянно чувствую голод. Родители всю жизнь насмехались над полными людьми, а я как назло все хочу есть и есть.

– Может ты жаждешь  расслабления, любви, впечатлений?

– Возможно…Когда на прошлой неделе я организовала поездку, то не хотела мыть руки и не чувствовала никакого голода. Казалось, ехала бы и ехала, не могла бы остановиться. До сих пор я почти нигде не была, а этим летом решила поехать даже два раза.

Мы встретились через месяц.

– Как путешествие?

– это было…невообразимо!

Уже давно я не видела такого счастливого лица: она была спокойна, но казалось, что пространство вокруг нее светится.

– Только вот мужа мне совсем не жалко. Он говорит: «Ты смотришь на меня, как в телевизор.» Может быть, мне он не нужен?

– А может он тоже может меняться?

– Я сняла другое помещение для работы, поеду еще в одно путешествие. Видимо не стоит спешить всего разрушать, но хочется…очень…